Интересно, если сумасшедший становится на миг нормальным, считает ли он это отклонением от нормы.

Ретроспективная информация.

Запись 001. Описываемый период времени – минус 25 стандартных часов.

3 часа 17 минут до Начала активных действий.

Да мне то что. Сиди, наблюдай. Сижу, наблюдаю. Час прошел. «Нормальный» уже бы стал ненормальным. Хотя где его здесь найти, нормального?

Что здесь видно – бетонная коробка разрушенной комнаты разрушенной квартиры. Залита водой почти по пояс.

Что странно, этаж то третий, а не протекает. Везде сухо. Впрочем, не странно.

Через порог (Примечание: тоже на уровне пояса человека среднего роста) комнаты перекинуты мостки – 2 деревянные доски.

По левой стороны – два голых трупа – молодой девушки и парня, волосы сравнительно светлые. Немного подальше, по другую – труп человека кавказской национальности, полного, средних лет, в одежде – кожаная куртка, черные брюки и такого цвета ботинках.

Лицом вверх, совершенно не разложившиеся, как будто только сейчас умерли.

На потолке, по видимому, лампочка, все залито тусклым желтым светом, хотя вокруг – тьма. Этого мне не видно в щелочку на четвертом.

Пройти туда я не могу, даже если бы я захотел. Хитрые (или хитрый) поставили барьер. Да мне и не нужно.

2 часа 56 минут до Начала активных действий.

В «комнату» входит девушка. Брюнетка. Красная куртка, черная юбка, черные туфли. Я знаю, что это она. А больше и некому.

Проходит по мосткам, не смотря налево. Подходит к «кавказцу», с трудом переворачивает его, забирает какую-то коробочку, бывшую под его спиной. Плюет в его сторону. Уходит. Убегает.

Срываюсь, бегу за ней. Выбегаю в коридор, бегу по пролетам лестниц, спотыкаюсь

Она замечает меня, по шуму – бежит даже не оглядываясь. Кричу: «<Имя закодировано/ Процесс раскодирования. Неудача>

, я здесь не при чем. Я не виноват».

Во тьме видно, как желтые светящиеся знаки бегут вместе с ней, не поспевают, становятся похожими на шлейф. Ориентир хороший. Но бегает она лучше. Ей в любом случае 26 – и биологически, и вообще.

Мне ее не догнать, предоставляю ей право выйти через вход, вбегаю в «квартиру» (такие же развалины) на первом, выпрыгиваю из окна и бегу между таких же развалин к стадиону.

2 часа 32 минуты до Начала активных действий.

Непонятно какого черта мне это надо было. Только напугал tё. Я знаю, куда ей надо идти (а она нет, час мучаться будет, искать). Да и Город я лучше знаю. А , главное, барьеры. Все равно бегу.

Глупость, разум здесь нам не дан. А вот чувств вполне хватает.

Бугу по пыли Славного проспекта. На углу Семнадцатой останавливаюсь. Уж очень нравится мне это зрелище – надо запомнить. Циклопический корабли, растущий из земли в небо, занимающий весь пейзаж. В таком нелепом виде – падающего треугольника. Сочетания красного и синего, все переливается. Когда еще увижу.

Уже шагом иду к стадиону. Не намного менее грандиозен, если можно так выразиться. Даже почти полностью разрушенный.

Здесь проверяли Веру в (имя его я не могу назвать, даже если бы знал).

Прохожу через восточный вход.

Надо же, она уже там. Стоит лицом к востоку. И явно зарывает свою коробочку. Что же еще здесь хоронить.

Подхожу к ней. Уже не убегает. Да и куда. Дело сделано. Она уже больше не нужна.

Оборачивается.

- Вы – «МИП?»

- Два часа назад я был частью Мировой интегрии преходящих. А сейчас – я частное лицо.

- Здесь, и частное лицо?

- У меня запас знаков. Как я посмотрю, и у Вас.

Что интересно, ей все равно как меня зовут. Да и просто в с ё р а в н о. Все же попытаюсь представится.

- Я Риглен.

- Одно из тысяч моих имен, вы, я вижу, знаете.

- Как нас не назови, все равно будешь прав. Но Риглен мне как-то больше нравится. Как и Вам имя <Имя закодировано/ Процесс раскодирования. Неудача>

. Я видел Вас, там, в метро. Во время прибытия

- Тогда оно имело смысл. Что же Вам нужно от меня.

- Мне – ничего (соврал). А интегрии – я и сам не знаю. Я вышел из нее.

- Странный поступок для преходящего. Можно Вас попросить, убить меня. Как Вы понимаете, сама я не могу.

- Это все равно будет самоубийством. Нужна смерть без желания оной. Так Вы все равно возвратитесь. Может лучше, поучаствовать в битве?

- Войне ужа с ежом?

- Для них это жизнь.

- А для нас полигон. Здесь главное – побыстрее уйти.

- Убить себя?

- Всего лишь возвратиться.

- А если там ничего нет. Ведь что Тоннель, что Эрлонг – сего лишь вера.

- Глупые шутки прехов. Здесь то уж твердо все ясно. Осталось недолго. Здесь и боли-то почти не почувствуешь. Так что советую обратно.

- Не привык к групповым суицидам. Один – понятно, но и два и более человек – всегда можно найти более интересные занятия.

- Да я и не предлагаю. Да и какие, через час с небольшим здесь даже пыли не останется. Неужели неизвестно?

- Да уж мип знает все не хуже управленцев.

- Что же ты предлагаешь?

- Альмерис.

- Это миф, невидимая планета преходящих, обращающаяся вокруг Земли. Побег из побега. Эскапизм в квадрате. В смысле и здесь то нет ничего, а уж там.

- Отсюда можно убежать. Есть средства эвакуации – на том же корабле.

- Давай.

- Один не хочу. Страшно. Бежать от одиночества в Тоннель, чтобы получить еще больший страх и отсутствие смысла.

- Чего же ты хотел. Хотя большинство тоже ищет в Тоннеле иной путь.

- Бывает, что бегут и люди, успешные в жизни. От быта. И вообще, случай.

- Но ведь есть же Города Года. Чем не выбор? И сыто. И тепло.

- Это ловушка.

- Но это единственное место, где можно остаться человеком.

- Во мне и здесь много человеческих чувств и глупости. Негатива.

-Скорее глупости и наивности. И любви к реальности.

- Уважения. Хотя <Процесс раскодирования. Удача> Василиск тоже в нее верил. Я встретил его в метро, тебя я тоже там увидел. Уже после этого. Я пытался подняться по шахте, а он спускался. Он верил. Иначе он бы убил меня.

- <Процесс раскодирования. Удача> Василиск святой и экспериментатор. Но сейчас он где – ты знаешь. Лежит вместе с остальными.

- Но все же, Альмерис это лучше. Путь всегда был одной из сторон нашей жизни. А не ничто.

<Мигающий курсор. Ожидание ввода данных>

Ответ, интересно, что она ему сказала. Копаясь в старых записях Тоннеля, можно встретить и не такое, но хаос, наслоение одного явления на другого, не позволит узнать. Да и не нужно – странно разбираться в чувствах существ, далеких от человеческого существования – хотя и для меня это больше видимость, чем правда.

Слепой идет по дороге. Он знает, что недалеко прямо по дороге пропасть. Он не знает ее размеров.

Наиболее велика вероятность, что он упадет в нее.

У него есть возможность повернуть и пойти назад, но в этом нет смысла.

Он может попросить кого-нибудь помочь, н велика вероятность, что в данном случае в данной местности ему не просто не

помогут, а могут пнуть или толкнуть навстречу пропасти.

Он может разбежаться и прыгнуть в надежде, что пропасть небольшая и он сможет ее перепрыгнуть.

Он может найти другого слепого, и попытаться вместе как-нибудь ее перейти.

И наконец он может спокойно пойти навстречу пропасти, так как все уже предрешено.

Альмерис – вот что интересует меня, вот что существенно – но это единственное упоминание о нем во всех завалах кретиническо-сумасшедшего наслоения символов, знаков, информации Тоннеля.

А между тем я вижу Альмерис почти каждый день из своего окна ночью. ОН светит неярко, прячась в свете Луны.

Придется прожить это мгновение.

Три тысячи двести сорок два.

Жил да был человек, который умер от придуманной им болезни.

Жил да был человек, который придумал себе болезнь.

Жил да был человек, который хотел умереть.

Была у него такая мечта.

Когда ему говорили (редко) пусть твои мечты сбудутся, он улыбался.

Просто так убить себя он не хотел.

Зачем?

Необратимо, да и смешно.

Он не жертва. ОН. Он сам судья и исполнитель приговора.

Он даже и потом не понял всей глупости этой мысли.

А может, и не понял.

Дело не в этом.

Поэтому он - придумал себе болезнь.

Смертельную.

Но излечимую.

Чтобы было обратимо.

И еще у него было чувство юмора.

Он так сам считал.

Его никто не любил.

Ему было скучно.

А то зачем же он хотел умереть.

Это было несправедливо.

Пожалуй, можно с этим согласиться.

Исходя из вышесказанного.

Существа противоположного пола его тоже не любили.

Как частный случай первого.

Со всеми следствиями данности.

Ему это правда и не было нужно.

И он решил умереть от венерической болезни.

Например, от сифилиса.

И, что интересно – умер.

Через тринадцать лет.

От явных проявлений этой болезни.

Сильно мучаясь.

Но никто не оценил его шутки. Тридцатилетний аскет, ни разу не позволивший себе поцеловать или обнять кого-либо – умирающий от сифилиса – вещь забавная, конечно, но мало походящая на мораль.

И, вообще, он был неприятным типом – никогда ни с кем не здоровался, никого не узнавал и пр.

Но он обладал силой убеждения.

И случайно создал Альмерисс. Или Альмерис.

А потом уже умер.

А родился он в канун петрозаводского чуда.

Тело его было рождено двумя родителями, Разумом он происходил от сорока двух.

Это его не спасло.

А вот меня – да.

Это еще менее интересно. Обрывки информации, приходящие в колебания, образующие на миг мое сознание, осознание того, что все тщетно, и нет выхода из этого круговорота нелепых и смешных, случайных в проявлении короткого замыкания, именуемого жизнью.