ГЛАВА 8
НА ПОЛПУТИ ПО КРУГУ
ФИАЛКА ДЛЯ НАПОЛЕОНА
10 марта 2008 г. за день до первого официального открытия выставки Фомина в Albin Polasek Museum and Sculpture Gardens Александр Богуславский получил по компьютеру послание от меня, повергшее его в шок.
- Разве она может советовать тебе, что писать, тем более, для Франции, когда идет выставка во Флориде? - удивлялся он, передавая письмо Владимиру.
Вот содержание этого письма: «Володя, помнишь, ты хотел написать Наполеона. В руке у него должна быть не сабля, а большая фиалка. Подумай над этим эскизом. Я расскажу тебе одну историю. Наполеон увидел Жозефину на балу. Она выделялась среди всех дам, одетых в драгоценности, тем, что ее голову украшал венок из фиалок, а грудь – фиалковые букетики. Жозефина стала женой Наполеона. Он обещал ей каждый год на день венчания 9 марта дарить фиалки. На 12 год их совместной жизни умер садовник, выращивающий эти цветы для императрицы. Наполеон послал гонцов в поисках фиалок по всему Парижу, но они вернулись ни с чем. Тогда сам Бонапарт бросился искать цветы. Увидев старушку с корзинкой фиалок у Лувра, он купил у нее лучший букет. Когда Жозефина поднесла его к лицу, то внезапно побледнела и отбросила, сказав, что они пахнут смертью. Старушка, продавшая их, подтвердила, что сорвала фиалки с могилы дофина Людовика XVII. Бывшая узница тюрьмы Жозефина послала когда-то томившемуся в тюрьме дофину фиалки, а когда он умер, посадила их у него на могиле. В букете Жозефина почувствовала трагедию. Вскоре Наполеон бросил ее ради маргинального брака. Когда умерла Жозефина, не выдержавшая его заточения на острове Эльба, он усыпал ее могилу фиалками. После смерти Наполеона на острове Святой Елены на его груди нашли золотой медальон. В нем оказались две засохшие фиалки с могилы Жозефины, как два символа одной любви.
Прошло время, и Наполеон III встретил на балу испанку Евгению, специально украшенную фиалками, как Жозефина. Евгения стала королевой Франции, а фиалка - ее любимым цветком.
Если бы я могла писать картины, я написала бы «Оду фиалке» (страсти). Но, если речь идет о твоей картине - о Наполеоне на коне, пусть у него в руке будет фиалка. Эта картина не останется незамеченной в Париже. С.Г.»
Муж поблагодарил меня за идею эскиза, которой воспользовался в Петрозаводске, написав лубкового забавного «Наполеона в снегу». Позже, уже по возвращении в октябре 2008г. на родину с парижской выставки, Фомин дал интервью главному изданию страны - «Российской газете». Любопытно, что публикация имела заголовок: «Наполеон» ушел сразу» и подзаголовок: «В Париже прошла персональная выставка известного российского художника Владимира Фомина».
- Его картина «Наполеон в снегу», - писала газета, - настолько потрясла французских любителей живописи, что была куплена в первые же дни выставки. Сейчас ее можно увидеть только на открытках и в журнале «Tradition».
Журналистка из журнала о Наполеоне «Tradition» Н. Гриффон специально приезжала из Парижа в Петрозаводск, чтобы взять интервью у художника незадолго до выставки. Судьба «Наполеона» Фомина странна уже тем, что приобрел его французский художник. Он очень расстраивался, что без переводчика не мог объяснить какой это шедевр. Но мы поняли.
КОНТРАКТ, КОТОРОГО ФОМИН НЕ ХОТЕЛ
Предложение об устройстве вернисажа мужа в «городе, который никогда не спит» мы получили еще в 2006 г. сразу от трех галерей Парижа. Подписав контракт с одной из них – ART-Prezent на 2008г., мы сами уже не могли спать. Фомин переживал, что не успеет написать для Парижа ничего достойного. Выставки шли одна за другой. Он не был готов к Парижу творчески и считал, что, настаивая на контракте, я его сильно подставляю, заставляя согласиться с очень жесткими условиями для нашей стороны. Я же всего лишь была последовательна. Как-то в беседе с поэтом Алексеем Цветковым, живущим в Праге (в книге, подаренной нам, он значится как «один из крупнейших современных русских поэтов»), я сказала, что если и поеду в Париж, то не за колготками, а на выставку мужа.
Несколько раз мы были близки к тому, чтобы отказаться от контракта. Работавших за комиссионные посредников между галереей и нами было двое. Один из них, как выяснилось только летом 2008 г., блефовал с самого начала, второй, как и мы, заблуждался относительно намерений первого. Из-за них мы неоправданно лишились значительной части денег. Когда мы заключали контракт, посредник нам гарантировал от своего имени и имени другого агента покупку заранее недорогих авиабилетов одной авиакомпании, встречу в аэропорту и недорогое жилье на 17 дней выставки, обещал быть нашим переводчиком и гидом во Франции. Когда раскрылся обман, в пожарном порядке пришлось самостоятельно выкупать самые дорогие, да еще с неудобной пересадкой авиабилеты, искать в Интернете всю необходимую информацию, бронировать гостиницу рядом с галереей. Мы полностью оказались предоставлены сами себе в Париже.
В ГОРОДЕ СВЕТА И ОГНЕЙ
С самого начала поездки Провидение вело нас. Мы летели в Париж из Санкт-Петербурга с 25- минутной пересадкой в столице Дании. Несмотря на то, что я, как мне казалось, знала этот аэропорт (в 1995г. училась в Копенгагене), все равно растерялась. Время было упущено. Мы не зарегистрировались у стойки регистрации, как положено, не получили посадочные талоны, в суете миновали пограничный контроль, не получив отметки в паспорте, таможенный досмотр и даже пост непосредственно перед самолетом, где проверяют посадочные талоны и билеты, – там уже никого не было. Мы влетели в самолет перед закрывающейся дверью, когда уже гудели турбины. Так мы нелегально отправились в Париж, из которого нас по закону необходимо было депортировать в течение трех дней.
Уже подлетая к Парижу, Фомин заметил в руках у молодого человека, сидевшего рядом с нами в самолете книгу Саши Соколова «Школа для дураков» с обложкой, оформленной Сашей Богуславским. Я радостно констатировала, что наш сосед русский. Тут же попросила его помочь нам выбраться из аэропорта и сесть на нужный поезд или электричку. Он согласился и после посадки исчез из самолета в неизвестном направлении. Помотавшись полчаса по терминалам, съезжая вниз по одному из эскалаторов, мы увидели, как молодой человек поднимается вверх напротив. Мы его догнали. Наш короткий рассказ о дружбе Фомина с Сашей Богуславским и Сашей Соколовым, у которого муж только что был в г. Веллингтоне, произвел впечатление на студента математического факультета парижского вуза. Он купил нам билеты на нужную ветку метро, сел с нами в нашу то ли электричку, то ли поезд и довез до нужной станции. Пока мы ехали, почитатель Соколова признался, что книгу ему дала мама в Санкт-Петербурге для общего развития, но лучше бы она дала что-нибудь попроще. Чтобы поддержать беседу о великом писателе, я рассказала историю о презентации 27 января 2006г. переизданной книги Соколова «Между собакой и волком» в телепередаче «Разночтения» по российскому каналу «Культура». Ведущий, видимо, не уважающий «литературу для высоколобых», не придумал ничего лучшего, чем сказать в заключение: «По крайней мере, эта книга будет интересна тем, кто имеет собаку».
Выйдя в районе Восточного вокзала, мы попали в сумерки - как раз в то время, которое называется «между собакой и волком». Я испытала предчувствие, что с нашим пребыванием в Париже и выставкой будет что-то не так. Вселенский ужас, охвативший меня с этих пор, не отпускал до самого возвращения на родину. Все 17 дней пребывания в Париже я прикладывала ладошку к щеке со словами: «О, ужас!» и запивала это состояние (смесь страха, удивления, восхищения перед всем, с чем мы столкнулись) коньяком «Наполеон». Впрочем, Фомин составлял мне компанию, испытывая при этом ощущение бесконечного полета над Парижем.
Расспросив прохожих на привокзальной площади о том, в какую из четырех сторон света нам двигаться, я получила замечание от мужа, которое он делал мне потом ежедневно: «Прекрати приставать к французам!». Наугад мы пошли верной дорогой, но в темноте ушли намного дальше нашего отеля. И здесь в очередной раз произошло то, что Андре Фроссар в своей книге «Есть другой мир» называет «незначительными мелочами жизни, сквозь которые на миг просвечивает таинственная нежность, которая за пределами всех вещей». Мы шли по «следу» Бога, приведшему к случайности, ставшей неожиданным спасением. Первые люди, к которым я обратилась, отчаявшись разыскать отель, оказались русскими. Две дамы пояснили мне, что надо подождать третью, разговаривавшую пока в телефонной будке. Она может знать, где наш отель. Действительно, третья дама вместе с подругами отвела нас туда, хотя он был не близко. А утром следующего дня, когда мы спускались в 9 утра к завтраку, одна из этих женщин показалась в дверях отеля. Она подарила нам два билета на экскурсию по Монмартру в сопровождении русского гида и билеты каждый за 75 евро в «Мулен Руж». Мы пригласили неизвестных землячек на открытие выставки, но никогда больше их не видели.
Галерея ART-Present оказалась в самом центре Парижа, в ста метрах от Национального центра искусств и культуры имени Жоржа Помпиду. На фоне, наверное, не одной тысячи галерей «города, который никогда не кончается», она выглядела довольно презентабельно. В двухэтажном здании одновременно шло несколько выставок. Мы с удовлетворением отметили, что картину Фомина «Королевские зайцы», выставленную в витрине галереи, фотографируют прохожие. Посмотрев, как и где развешены картины и размещены открытки с биографией Фомина на французском языке, мы отправились в Центр Жоржа Помпиду. Остальную часть дня провели на экскурсии по Монмартру и в варьете «Мулен Руж».
Ради этого уже стоило приехать в Париж. Но поскольку выставка шла с 27 сентября по 10 октября, а торжественное открытие с фуршетом, на которое специальные приглашения (на них красовался «Наполеон в снегу») получили 400 человек – должно было состояться 1 октября, то еще до открытия мы посетили самые знаменитые достопримечательности Парижа.
Вопрос первоочередности выбора между Лувром и собором Парижской Богоматери не стоял. Мы читали Виктора Гюго, называвшего Нотр-Дам «огромной каменной симфонией». Творение человеческих рук оставило впечатление, описанное великим писателем как «творение Бога, у которого будто заимствован двойственный его характер: разнообразие и вечность». Мы восхищались белым городом с высоты 387 ступеней собора.
В Нотр-Дам – собор Парижской Богоматери, где Володя подержался за ухо химеры, призванной отгонять дьявола, мы возвращались дважды. Мы на себе ощутили решающее воздействие мысли создателей собора: распрямить (возвысить) души людей.
А на продуваемую всеми ветрами наклонную площадь Центра Жоржа Помпиду мы заглядывали всякий раз по пути куда бы то ни было. В самом начале нашего пребывания в Париже Фомин загадал на этой площади, где, кроме нас, находилось более сотни людей, желание и поднял глаза к небу. Там крутилось в воздухе белое перышко. Оно упало на ладонь именно ему, а назавтра желание уже сбылось. Стоило мужу чего-то пожелать в Париже, как у него все сразу получалось. Ему даже как-то пришла в голову фантазия найти деньги, и не успел он подумать об этом, как под ногами уже лежало 5 евро. Он играл со своими мыслями, как ребенок играет в игрушки.
В Париже, куда не шагни (а мы запомнили каждый шаг) – везде следы истории и культуры, везде знаки Наполеона и Пикассо, которого Фомин называл дедушкой. Седой Пикассо, схватившись за голову, смотрел на нас с постеров, развешенных по всему городу. Он дважды не пустил нас к себе, и только на третий раз нам удалось встретиться с творчеством гения. Музей Пикассо оказался закрыт до ноября. На следующий день мы не попали на его выставку в музее Орсе, на здании которого развевалась реклама «Матисс и Пикассо» - вернисаж был доступен только журналистам. Поэтому мы осмотрели постоянную экспозицию музея Орсе, чью коллекцию импрессионистов видели в Москве на 150-летие Третьяковской галереи.
И только на третий день, подняв глаза к фотографии седого «дедушки», висевшей над входом в Лувр, который мы посетили днем раньше, я вдруг увидела на ней, кроме безумного взора, в котором отразилось все сумасшествие мира, надпись: «Гранд Палас». Очередь в Национальную галерею Гранд Палас была в два раза больше, чем в Лувр. Перед нами стояла странная пара: женщина удивительной красоты вся в белом и мужчина – в черном. Фомин шепнул мне, что они похожи на Бога и Дьявола. Поэтому я познакомилась с ними. Они оказались французами. Потом мы их видели на площади Бастилии в коллекционной желтой машине с открытым верхом с номером «666». Даже не поверили, что такое возможно в многомиллионном мегаполисе.
В Гранд Паласе Фомин, как завороженный, ходил по залам и рассказывал мне историю картин Пикассо, виртуозно обработанных в его стиле, на самом деле являющихся подражанием Гойе, Веласкесу, Энгру, Мане, Руссо, чьи полотна экспонировались рядом.
- Я понял, почему дедушка нас не пускал к себе, - сказал мне муж. - Я должен был попасть именно на эту выставку. Я не знал, что до того, как начал писать серию «Подарки», эту идею уже воплотил в своем творчестве Пикассо. Теперь я буду писать более раскрепощено.
Когда мы выходили из Гранд Паласа, Фомин встал на четвереньки и сделал вид, что не выходит, а выползает. Бесконечная очередь зааплодировала.
- Я знаю, что, кроме меня, никто не рискнет так покинуть галерею, - объяснил мне муж свойпоступок. - Я показал, что преклоняюсь перед гением Пикассо, и публика меня поняла.
Постояв на Эйфелевой башне, мы отправились покупать кассеты с песнями Шарля Азнавура, слава Богу, не осуществившего некогда желание прыгнуть с высоты, на которой мы только что были.
Гробница Наполеона в Домском соборе, сделанная из красного малинового кварцита, привезенного из Карелии, привела почему-то Владимира в ужас.
- Наполеон, как фараоны, не сомневался, что он - олицетворение Бога на земле. Не каждый так может: в саркофаге…со святыми вокруг и огоньками в сумраке, - произнес он.
На меня же самое страшное впечатление произвела картина в Музее истории Парижа Карнавале. На ней был изображен огромный черт, тащивший людей, ухвативших его за хвост. Богачи и бедняки, упирающиеся ногами, падающие и волокущиеся по мостовой, не отпуская хвост – все они были бессильны перед чертом. Фомин удивился мне:
- Разве ты еще не поняла, что повсюду, где мы были - знак равенства. В Париже чувствуется не только присутствие Бога. Здесь поселился Дьявол, и ему комфортно.
Я сразу вспомнила странный случай на одном из мостов. Фомин умолял меня не подходить к трем людям, одетым в длинные черные плащи, но я не послушалась и попросила именно их сфотографировать нас с мужем. Я смотрела им прямо в глаза, но не видела лиц, как будто их не было. Ни одного кадра не получилось, а фотоаппарат перестал работать на два дня. Потом сам по себе заработал.
Возвышенные и неведомые ранее чувства я испытала в церкви Святой Женевьевы за Пантеоном, и хотя мы посетили много церквей, ни в одной из них с моей душой ничего подобного, такого необъяснимого не произошло.
ОТКРЫТИЕ ВЫСТАВКИ
1 октября мы отправились на открытие выставки к 18 часам в галерею ART-Present. Внезапно по дороге я потеряла сознание. Перед этим я почувствовала, что недостаточно картин будет куплено и недостаточно написано о выставке в прессе. Мы не покорили Париж, но он покорил нас.
В галерею набилось человек 500. Никто из них не увидел графику – галерея не выполнила контракт и не поместила ее на видном месте. Количество проданной живописи нас не обрадовало, хотя, по словам хозяйки галереи, интерес к ней проявляли многие коллекционеры. В ее обязанности не входило собирание периодики, в которой упоминалось о выставке. Мы обошлись газетой «Русская мысль» и журналом «Tradition» - их нам вручили журналисты, бывшие на открытии. Я не скрывала своего огорчения, и хозяйка галереи, чтобы утешить меня, щедро угощала русской водкой.
Когда мы отправились из галереи в отель, выяснилось, что самостоятельно передвигаться я не могу. К счастью, с нами был Борис Козлов, тот самый студент, который помог нам в аэропорту. Они с Фоминым тщетно пытались поймать такси, но по парижским законам (я читала это предупреждение еще в Интернете) такси на улице, даже пустые - работают только по вызову. А Борис номера телефона такси не знал. Неожиданно рядом с нами остановились два велосипедиста. Узнав у Бориса, в чем дело, они, не раздумывая, пришли на помощь. Бросив свои велосипеды, два брата-близнеца, похожие на д’Артаньяна, примерно за час проделали весь путь с нами до отеля, причем один из них нес меня на руках. Когда мы поравнялись с отелем, я предложила Фомину в знак благодарности угостить моего ангела-спасителя и остальных пивом. Впятером в баре мы весело провели время на манер живших когда-то на Монмартре бедных художников, обосновавшихся теперь в музеях.
ПРОЩАЙ, ПАРИЖ!
За время поездки нам удалось побывать во всех кварталах Парижа. Как во сне мы осмотрели более 30 из 48 известных базилик, соборов, церквей, святилищ, начиная с Сакре-Кер (Святое сердце – национальная церковь искупления грехов), все пять Арок, 17 из 19 дворцов и замков столицы, начиная с Консьержери, 5 Домов, начиная с Дома Инвалидов, укладом жизни в котором восторгался Петр Первый, канал Сен-Мартен, кладбища Монмартр и Монпарнас, все 26 мостов, 13 из 98 музеев, не забыв про Музей С.Дали, треть из 158 памятников (Фомин был уверен, что один из них – белый рыцарь посвятил его в рыцари), 20 площадей и скверов из 52, 20 из 28 садов и парков.
Грезить Парижем – это одно, а увидеть этот прекрасный город наяву – совсем другое. Для меня Париж останется единственным на земле городом, где музеи создаются и строятся президентами. Создавая Центр имени себя или Музей Орсе, Жорж Помпиду не мог знать, что первый ежегодно будут посещать 6 млн. человек, второй – более 3 млн. человек. Или знал?
Фомин говорил мне, что Париж подарил нам вселенский праздник, приоткрыл ему некие тайны бытия. Вечный Париж подчиняется собственным законам гармонии, формировавшимся столетиями. Здесь муж понял, что если Господь и сказал вначале слово, то оно было на русском.
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ИСПАНИЯ И ГЕРМАНИЯ!
В первый день 2009 г. мы гуляли под руку по улице Петрозаводска. Вдруг раздался скрежет тормозов, и черный автомобиль, залетев на тротуар впереди нас, уткнулся бампером нам в животы. Оцепенев на мгновение, мы молча сделали несколько шагов назад и перешли на другую сторону дороги.
- Бог нас оставил жить, - задумчиво произнес Володя. - Мы еще не до конца прошли свой путь, хотя Париж был бы прекрасной точкой.
Этот год ознаменовался одним весьма спонтанным, незапланированным вернисажем в Германии.
После трех выставок в 2008 г. Фомин собирался стать затворником года на два, чтобы полностью посвятить себя творчеству. Но в августе 2009 г. неожиданно в квартире раздался звонок телефона:
- С вами хочет встретиться Йорг Бозе, председатель общества «Запад-Восток».
За полчаса до того, как Бозе сел в поезд, он спросил Владимира:
- Хотите сделать выставку в Тюбингене в ноябре? Вас ждут и помнят. Да-да, нет-нет.
Муж не смог отказать человеку, 16 лет назад, в 1993 г., устроившему ему выставку в Бреннер-Галерее этого города.
Перед Германией в августе-сентябре мы съездили на две недели в Испанию. Поучаствовали в различных фиестах, фестивалях, карнавалах. Посетили 9 музеев в Барселоне (в музей Пикассо, как и в Национальный музей искусств, мы попали бесплатно,– такое случается один раз в месяц с главными музеями столицы Каталонии), творения Гауди и театры-музеи Сальвадора Дали в Фигерасе и Кадакесе.
Фомину, поговорившему с Наполеоном, Пикассо и Дали в Париже, захотелось выведать какие-то истины у любимых художников на их родине. Побывав на могиле Дали в Фигерасе, Владимир попросил его подать какой-нибудь знак. На выходе из театра-музея великого сюрреалиста муж чуть не попал под катафалк – похоронная процессия двигалась в сторону церкви, где отпевали Дали. Это обстоятельство стало поводом для беседы на тему, заданную Платоном и Цицероном в ключевой фразе: «Философия учит умирать».
Причастившись к культурной жизни Каталонии, мы были готовы к Германии. Правда, в связи с этой выставкой пришлось съездить в Финляндию – отобрать картины для последующей отправки их Матти Вехвиляйненом в Тюбинген. А там нас ждало путешествие по нескольким городам. Особенно запомнилcя г. Савонлинна с его музеями, средневековой крепостью Олавинлинна, знаменитой ежегодными фестивалями оперного и балетного искусства, домом писательницы Туве Янссон, в котором у Фомина родилась идея написать в своем стиле муми-троллей. С доставкой картин из Финляндии в Германию проблем не оказалось.
А вот из-за картин из Albin Polasek Museum and Sculpture Gardens, которые любезно согласился помочь отправить в Тюбинген Александр Богуславский, пришлось изрядно поволноваться. За несколько дней до выставки мы узнали, что груз из-за океана задержан в связи с необходимостью оплатить немыслимую таможенную пошлину. Отправитель настаивал на том, что картины, переправленные с одной выставки на другую, не подлежат обложению дополнительным налогом (что и было указано в декларации), но чиновникам из Дюссельдорфа, задержавшим их, что-то доказывать было поздно.
«Клуб Маяковского», в котором ни один русский художник еще не выставлялся, был уже переоборудован под выставочный зал, подготовлено профессиональное освещение, и заказаны специальные рамы для картин, разосланы пригласительные, даны объявления в прессе.
Фомин почел за честь представить свои работы немецкому зрителю в заведении, где звучали голоса многих известных писателей и поэтов России. Здесь выступали Б. Ахмадуллина, Ч. Айтматов, Е. Евтушенко, А. Битов, В. Пелевин, В. Ерофеев, В.Войнович, Д. Пригов, В.Токарева, В. Сорокин, Л. Улицкая...
Несмотря на то, что в Тюбингене почти ежедневно происходит несколько культурных событий, ажиотаж вокруг выставки был огромен. Люди приезжали даже из г. Штуттгарта, были туристы из Испании. Они интересовались не только картинами, но и полиграфической продукцией. Друг художника, издатель Константин Николаевский выпустил 16 видов открыток и буклет на немецком языке. Он же издал большой настенный календарь с изображениями картин из серии «Подарки» на 2010 г.
Поездки в Испанию и Германию, где Фомин сделал значительное количество эскизов к будущим работам, позволили родиться идеям, реализованным при подготовке к следующей выставке.
ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Еще в 2009 г., Фомин получил предложение об организации в 2010 г. своей 12 выставки в Финляндии. В тот год отмечалось 160-летие эпоса «Калевалы». Российские журналы, в том числе «Наука и жизнь» Академии наук России, поместили репродукции картин из одноименной серии Фомина, поставив его имя впереди имен А. Галлен-Каллела и П. Филонова.
Тридцать четвертый персональный вернисаж в жизни 47-летнего мастера синтетического искусства состоялся в стране, подарившей ему мировую славу создателя живописной и графической «Калевалы» в «авангардном лубке Фомина». 6 августа 2010 г. открылась выставка в библиотеке г. Ювяскюля, объявленном в 2009 г. «Городом Света» (первая Международная премия city.people.light за лучшую демонстрацию ценности освещения для культурного и архитектурного наследия). Она была приурочена к проведению Международного съезда архитекторов, по инициативе организаторов которого и состоялась.
В 2010 г. началось создание крупномасштабного панно из камня по мотивам калевальских сюжетов художника в гостинице Онего-Палас, выстроенной на берегу Онежского озера российским миллионером. Еще одним признанием имени художника явилось предложение, поступившее от известного московского ликеро-водочного завода, о разработке дизайна русской водки в оригинальном стиле Фомина – от формы пробки и бутылки до этикетки. По замыслу заказчика она должна стать чуть ли не национальным символом России, не уступающим бренду шведской водки «Абсолют», над имиджем которой работал американец Э. Уорхэлл. Фомин объяснил свой отказ приоритетом работы над созданием новых картин, подготовки к новым выставкам.
Ничто не могло заставить его отречься от того, в чем он видел смысл жизни. Как Э. Дега, А. Матисс, П. Филонов… он хотел до конца оставаться верным себе, не выпуская кисточки из рук. Я благодарна судьбе, без понимания которой невозможно понимание Бога, что первая публикация и первая выставка появились в его жизни, когда я стала его женой.
- Жизнь на земле, - говорил муж, - это звучание музыки Бога, в которой нельзя изменить ни одной ноты. Все неслучайно. Человеческая жизнь подобна лучу солнца. Он движется вперед, тает, умирает, но твоя жизнь забирается, и ее получает кто-то другой. Идет постоянное перетекание одной сущности в другую.
Он так и не расстался с мечтой детства: быть Волшебником, быть Художником. Он продолжил поиски в искусстве, будя в других стремление к творчеству, оставляя на каждом шагу своего творческого пути художественное и духовное завещание Человеку Будущего.
